Великие Луки

— Будем отстреливаться, каждому я дам по пистолету, — решительно сказал премьер и оглядел сподвижников, собравшихся у него дома, — и я прошу всех не заглядывать за бугор, не бегать налево, на сторону, и не изменять своей Родине…
— Па-а-а-а-звольте, — нервно вскочил с места Абрамович, — это как так – не бегать за бугор? Как это не бегать, если у меня там «Челси», яхты, дома, деньги, да и вообще – вся жизнь моя исключительно там!!! А теперь, значит, не бегать? И что делать? Здесь сидеть? А я Англию люблю! Понимаете, господа, люблю! Да, и живу я там. А что люблю и где живу – туда и деньги вкладываю. Это же просто, господа…
Абрамович вихляюще прогалопировал к дверям и …исчез…
— Не по адресу твои слова, Владимир Владимирович. Ты хоть мне и друг, но истина дороже, — весомо сказал, как отрезал миллиардер Тимченко, направляясь к выходу, — Родина у меня, как все здесь прекрасно знают, одна – Финляндия. Ей и служить буду. Честь имею…
Щёлкнули каблуки и громко хлопнула дверь за финским патриотом Тимченко, постоянно живущим в Швейцарии…
— Я призываю всех тех, кто считает нашу Россию своей собственной Родиной, кто готов беречь ее, дорожить ею, и кто верит в нее, — сдавленно заговорил Путин, вновь окидывая блуждающим взглядом своих ближайших друзей, мигом опустивших головы и стараясь не встречаться глазами с премьером, — я дам вам по пистолету, отстреливаться…станем…Враг у ворот…Умрём же под Москвой…И клятву верности сдержали…Чудо-богатыри…
— Стоп, стоп, стоп, — хором закричали вездесущие Юмашев с новоявленной супругой Дьяченко, которую в миру лучше знали, как дочку Бориса Ельцина Татьяну, — перебор, Володя, перебор. Никто тебе не клялся умирать под Москвой. Да и вообще – с какой стати мы должны умирать, тем более под Москвой. Есть места и получше, Ницца, например, или Монако, Париж, в конце концов, или Лондон…Что за бред ты несёшь, Вова? Мы тебя поставили, чтобы потом умереть? Обхохочешься! Пилить бабло, да, договаривались! Родину, так сказать, расхищать — да, был уговор. Но умирать…
Парочка, недовольно фыркая, тут же покинула просторную гостиную и незамедлительно устремилась в аэропорт, где уже ревёл ожидающий их частный самолёт, чтобы вылететь за границу.
— Мы – хасиды, — вдруг, совершенно не сговариваясь, истошно закричали евреи-миллиардеры, сидящие за столом…
— Хасиды мы!
— И я хасид!
— А я всем хасидам хасид!
— Так, где же ваши пейсы, — окончательно запутался Путин, оглядывая лощёную и холёную публику – цвет российского предпринимательства…
— В душе у нас наши пейсы, — неистово заорали новоявленные хасиды, стуча ногами и руками, — в душе они у нас, розами растут. И хасиды — что?
— Что, что? – совершенно потерялся Путин.
— Хасиды оружие в руках сроду не держат, и мы пистолеты брать отказываемся…
Топот десятков ног тут же возвестил о том, что евреи-пацифисты спешно покинули Путина…
Ещё через десять минут в доме премьера остался лишь министр обороны Сердюков…
А Путин, как заколдованный, раскачиваясь на стуле и находясь в полуобморочном состоянии твердил:
— Я не могу обнять каждого из вас и каждому пожать руку. Но я все вижу, и благодарю вас и за поддержку, и за моральную помощь. Благодарю вас за каждый ваш голос. Мы еще очень многое должны сделать для России, и мы будем делать это, опираясь на талант нашего народа, на нашу великую историю, которая написана потом и кровью наших предков. В этом году мы будем отмечать 200-летие со дня Бородинской битвы, и как не вспомнить Лермонтова и его Чудо-богатырей? Мы помним эти слова еще с детства, со школы, помним этих воинов, которые перед битвой за Москву клялись в верности Отечеству, и мечтали умереть за него…
Сердюков ждал, когда хозяин закончит бредить, чтобы потом предъявить ему свой весомый и неубиваемый аргумент – он, Сердюков, вообще никогда в армии не служил, а пистолет видел лишь на картинках и в кино. Поэтому ему, министру обороны, делать здесь нечего…
Стырил тут turowalex.livejournal.com/рил тут