Великие Луки

" Весною 1946 года поезд мчал меня на Запад в новую, не известную мне жизнь. Позади осталась станция Кузино на Урале, заботы и тревоги военных лет, мои близкие родственники и друзья. Я с детьми уехала в Берлин, где в составе оккупационных войск Советского Союза служил мой муж Иванов Леонид Федорович. Проехав длинный путь в пассажирском поезде от Урала до Берлина в течение 7 суток, я почти не видала деревень, кое-где торчали трубы из выросшего выше головы бурьяна и… никаких других признаков жизни… Также были разрушены города… Печальная картина…
Берлин не произвел на меня ожидаемого впечатления. Он показался мне мрачным, все дома серого цвета. Разрушенных домов было мало. Улицы были плохо освещены и не многолюдны. Метро было очень грязное. Мы жили в центре Берлина, там же находилась и центральная комендатура, где служил муж. Продовольственных и промтоварных магазинов не было, нас обслуживали магазины военторга, продавцами были немцы. Продукты покупались без карточек, по потребностям. На промтовары выдавались талоны. По решению нашего командования в каждую офицерскую семью направлялась приходящая домработница. Приходила и к нам немка убирать квартиру. Остальное я ей не доверяла. О ее социальном положении мы ничего тогда не знали, узнали позднее, что муж ее находился у нас в плену, что до войны он имел большую обувную фабрику. Этой обувью обеспечивались все оккупационные войска Берлина. А она до войны имела салон женской одежды. Позднее все это вылилось в отношение к нам. Отказаться от ее услуг я не могла, такой был приказ командования. Делалось это для того, чтобы создать условия женщинам уделять больше внимания мужьям и детям и своему внешнему виду. Мы не должны были выходить на улицу небрежно одетыми и плохо причесанными, нагруженными сумками. Офицеры союзных армий искали случай щелкнуть фотоаппаратом неряшливо одетую советскую женщину, чтобы поместить эти фотографии в специально издаваемом иллюстрированном журнале с соответствующими комментариями. Запрещалось принимать на квартире немок и обменивать у них вещи на продукты, а также посещать «черный рынок». На этих рынках устраивались облавы и задержанных женщин доставляли в комендатуру, а мужья их имели неприятности от командования. Запрещалось женам знакомство с офицерами союзных армий и поездки в их зоны.
В Берлине работала одна средняя школа для наших детей. В нее со всего города привозили детей на автобусах. По приезде в Берлин муж нанял мне преподавателя немецкого языка, с ним занимались и дети. Для детей был приглашен преподаватель музыки. Дочь Рита занималась в хореографическом кружке. Мы знали, что срок нашего пребывания в Берлине ограничен, поэтому надо использовать все возможности для духовного развития детей, зная, что в разрушенном войной городе на Родине пока это будет невозможно. В выходные дни мы возили детей по историческим местам, несколько раз побывали в Потсдаме, во дворце прусских королей, во дворце Фридриха второго. Были поражены их великолепием, не меньшее впечатление произвел парк, его флора, фауна и великолепные архитектурные статуи. Три раза были с мужем в немецкой опере, слушали оперу «Евгений Онегин», смотрели балеты«Лебединое озеро» и «Бахчисарайский фонтан».
Муж был заядлым охотником и часто в выходные дни выезжал с друзьями охотиться на кабанов, фазанов и уток. Иногда выезжали семьями, чтобы отдохнуть на природе. Были случаи, когда мы оставались на ночлег у фермеров. Нам отводили лучшие места, предлагали разделить с ними трапезу. Мы от угощений отказывались. Утром осматривали фермерское хозяйство, которое они охотно показывали. Двор и все постройки содержались в чистоте и порядке. Все процессы по уходу за животными механизированы, скот откормлен и ухожен. Здесь же мини- сыроварня и маслобойня. Вся семья фермера работала с раннего утра до поздней ночи. Проезжая по дорогам, где совсем недавно была война, мы поражались их ухоженностью. Дороги широкие, с двухсторонним движением, хорошо асфальтированные, везде нужные дорожные знаки, по обе стороны дорог посажены фруктовые деревья, яблони, груши. Каждый участок дороги, примыкающий к земле фермера, обслуживался фермером, и он нес ответственность за состояние дороги.
Немецкое население не выражало открыто враждебности к нам, но мы всегда должны были проявлять бдительность. Кто об этом забывал, поплатился жизнью и имел неприятности. Так было с нашим соседом, полковником Корневым, начальником связи города Берлина. В их дом приходила переводчица, бывшая эмигрантка. Она быстро вошла в доверие жены полковника и была своим человеком в семье. В день победы, 9 мая, в 4 часа утра, часовой, стоящий на посту напротив дома, увидел падающего с 4 этажа человека. Это был полковник, который сразу же скончался. Подозрение пало на переводчицу и как позднее выяснилось, она в эту ночь вместе со своим мужем сбежала в американский сектор. Были неприятные случаи и в нашей семье. По приезду в Берлин, я в скором времени заболела. Переводчица отвела меня к немецкому врачу, который после обследования поставил диагноз – воспаление почек. Назначил мне лекарство, от которого в скором времени я начала терять зрение. В военном госпитале меня обследовали, и диагноз немецкого врача не подтвердили. Лекарство, которое прописал немецкий врач, негативно отразилось на моем зрении. Был и другой случай, к счастью хорошо закончившийся. Муж пригласил на ужин своих товарищей. Немка, которая занималась у нас уборкой, нашла предлог задержаться. Как всегда, где мужчины, там и выпивка. Гости обычно допоздна задерживались. Видимо на это и рассчитывала немка. Но на этот раз гости не задержались, после ужина все мы пошли в Дом офицеров на концерт наших артистов. Артисты по какой-то причине не приехали, и мы разошлись по домам. Придя домой, мы почувствовали запах газа, а на диване лежал позеленевший сын. Он был в комнате рядом с кухней, учил уроки. Краны газовой плиты были открыты. Немки в квартире не оказалось. Расчет у нее был такой — отравить не только сына, но и всех наших гостей."


С друзьями и сослуживцами мужа моя тётя Таня отмечает в Берлине свой 33 день рождения.


Новый 1947 год. Дома у новогодней ёлки дети советских офицеров.