Великие Луки

Из штрафной роты в заградотряд…
Просто воспоминания ветерана.
Просто зацепило…

"… Я понимал, что старший лейтенант спас меня от трибунала, я готов был во всём с ним согласиться. Но не получалось. Два года в заградотряде жизнь была похожа на сон. Сон был тонкий, слабый. Сквозь этот сон было слышно всё, что происходит вокруг и что надо делать, чтобы выполнять приказы командира. И никак не получалось стряхнуть сон и проснуться. Но в то же время я знал, что полстакана перед атакой и на донышке вечером помогают. Сон становился крепче, переживания казались пустяками. Я поверил в это лекарство и затем — принимал его всю оставшуюся жизнь.

… Иногда ночами я не спал совсем, открывал глаза и видел этого мальчонку, его небольшую голову на длинной шее. Парнишка бежит к нам, шинель болтается на нём, видно, что бежать ему трудно, сапоги велики. Он хлюпает по грязи, а комроты орёт: — куда бежишь, сволочь! Куда, мать твою…

— А я вижу — он не сволочь! Он ещё ребёнок. Его взяли у матери и сразу на передовую. Здесь его гнали в атаку, а он ребёнок, он испугался! Он видел, как умирают ребята вокруг, и он испугался…

В этой атаке, которую я никогда не мог забыть, немцы положили почти всю их роту.

— А мы лежим и ждём. Чего ждём? Когда атака закончится. А чего ждать, когда почти все ребята убиты? Кому идти в атаку? А он, мальчишка, ещё живой, он и побежал к нам. А куда ему ещё бежать?.. Но старший лейтенант кричит: — Куда бежишь? Поворачивай вперёд! А ты, Семён, стреляй! Чего ждёшь?..

Я даже не прицелился и выстрелил. И он упал. Но я надеялся, что парень только ранен, и ждал вечера, чтобы подползти к нему. Я подполз, но мальчонка был мёртвый. Я понял, почему его шея казалась такой длинной — он был очень худой, острый кадык торчал. Выражение лица было спокойное. Я подумал: может, ему стало легче. Но я знал, что мальчишка хотел жить! Он хотел спастись, когда повернулся к нам. А я убил его. А он хотел жить. Он хотел жить!

Старший лейтенант принёс мне в окоп полный стакан. Мне помогло, и я заснул. Но парнишка этот остался со мной, и вина мучает меня до сих пор, а легче становится только после целого стакана.

Теперь я уверен, что мне лучше было бы — легче — жить по приговору трибунала, чем всю жизнь терпеть еженощную казнь.

Сейчас я почти не сплю, тот сон, который помогал мне, исчез. Сейчас нет войны, нет заградотрядов, я — старик и никого не гоню в атаку."

iremember.ru/nkvd-i-smersh/sorin-semen-grigorevich.html