Великие Луки

Для начала отмечу: да, даблкросспостинг, простите, но это того стоит.
Между дурацкой Юрмалой и Пушгорами, где наконец-то сбылась мечта идиота, то есть открылся к просмотру всеми любопытствующими дом-музей Сергея Довлатова, как вы думаете, мои дорогие радиослушатели, что я выбрала? =)
Совершенно верно — Сергея Донатовича. Вообще, сеть говорит о том, что дом-музей функционирует аж с 2011 года, но какого-то черта на местных порталах и в местных сводках значилась датой открытия лишь прошлая неделя. Ну, да Бог с ними, с фактами и цифрами, когда речь идет о величии.

Когда я подошла к дому, все, что вертелось у меня в голове, это цитаты, образы, восторг!!, нет, не так: восторг!!! и совершенно иррациональное ощущение счастья от самой мысли о том, что вот этой вот дверной ручки касался человек, над чьими рассказами я хохотала взахлеб еще сто лет назад. Поэтому, дорогие мои радиослушатели, дальше я обойдусь только цитатами и фоточек вам понапривешиваю, для иллюстраций. Начнем…

«Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков
чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные
темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла — заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля.»


«В комнате хозяина стоял запах прокисшей еды. Над столом я увидел
цветной портрет Мао из „Огонька“. Рядом широко улыбался Гагарин. В раковине
с черными кругами отбитой эмали плавали макароны. Ходики стояли. Утюг,
заменявший гирю, касался пола.»


«Соседняя комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе
нависала. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими
овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа.
Откровенно говоря, я немного растерялся. Сказать бы честно: „Мне это не
подходит...“ Но, очевидно, я все-таки интеллигент. И я произнес нечто
лирическое:
— Окна выходят на юг?
— На самый, самый юг, — поддакнул Толик. За окном я увидел
полуразрушенную баню.
— Главное, — сказал я, — вход отдельный.
— Ход отдельный, — согласился Михал Иваныч, — только заколоченный.
— А, — говорю, — жаль.
— Эйн момент, — сказал хозяин, разбежался и вышиб дверь ногой.»


"- Угоришь с вина… Слыхал, постановление вышло? Всех алкашей повесить
на тросу!..
— Куда?! — расхохотался Михал Иваныч, — Железа не хватит. Всей нашей
металлургии придет хана…
Потом добавил:
— Вот курва старая. Ты у меня еще дров попросишь… Я в лесничестве
работаю — дружбист!
— Кто? — не понял я.
— Бензопила у меня… «Дружба»… Хуяк — и червонец в кармане."


«Мы остались вдвоем. Таня с испугом оглядела помещение,
— Ты уверен, что это жилая комната?
— Было время — сомневался. Я здесь порядок навел. Посмотрела бы, что
раньше творилось.
— Крыша дырявая.
— В хорошую погоду это незаметно. А дождей, вроде бы, не предвидится.
— И щели в полу.
— Сейчас еще ничего. А раньше через эти щели ко мне заходили бездомные
собаки.
— Щели так и не заделаны.
— Зато я приручил собак...»



Я не знаю, что еще написать и сказать. Вход сто рублей. Без выходных. Экскурсии проводятся несколькими милыми женщинами, но мне они не нужны. Вся территория вокруг дома увешана цитатами Довлатова. И люди идут и идут…




Дом держится на честном слове и на вот этих вот конструкциях:


Конечно же, все это производит впечатление неоднозначное и неоднородное. С одной стороны вечность, с другой — стреха, которая вот-вот рухнет на головы собравшимся. И где-то посередине находится тот, кто читает и пишет.
И всем удачного вечера и хорошей литературы.