Великие Луки

Умирать не страшно. Страшно и сложно жить. А умрать, что? Умирать не страшно и не трудно совершенно. Легче простого. Я сам умирал несколько раз и ничего. Вот, ещё живу. Нет, вы не смейтесь. Умирал я по-настоящему, просто мне везло (или не везло, решайте сами) и меня спасали. Первый раз это был удар в висок. Нет, не тот жгучий удар железа, пробивающего насквозь мозг. После такого не выживают. Это был удар кирпичом. Опять улыбка? Ну, что же досказать не даете? В общем, я тогда хотел скалолазом стать. Единственное место в нашем равнинном краю, где я мог потренироваться в этом деле, был холм с частично уцелевшей церквухой на нем. Ну и, короче, колокольня мне показалась очень даже подходящей для моих целей. Всякие там декоративные выступы, торчащие кирпичики, ну и почти целый купол, на который очень уж мне хотелось взгромоздится, чтоб взглянуть на округу и почувствовать себя птицей, парящей над лесом. Ну я и полез. Без всяких там веревок и прочего, естесстно. Так полез. Ножками, ручками цепляясь за все, за что тока можно было зацепиться. Залез…почти. На самом верху, когда я уже со счастливой мордой перелезал с кирпичной кладки на железо одна рука скользнула по металлу, вторая выхватила из стены кирпич, ноги и без того уже висели. Короче, так я и звезданулся с этой верхотуры вниз на груду какого-то строительного мусора с кирпичом в руке, а сверху еще одним кирпичом по башке получил. И вот вишу и вижу… Не перебивайте. Именно вишу, а не лежу. Лежало мое тело, а я висел. И хорошо мне так было. Только чувство какое-то странное. И весело и грустно одновременно. И счастье всего пронизывает и печаль. Это я потом, в следующие разы, не удивлялся. Потом вообще привычно стало, и я на это чувство перестал обращать внимание, а стал глазеть по сторонам. А вот тогда, в первую мою смерть, меня этим ощущением накрыло всего, и думать больше ни о чем я не мог. Вот тогда мне первый раз не повезло/повезло. Какая-то девчушка шла в лес (или из лесу, не помню), увидела, как я падаю, сбегала домой и приволокла полдеревни. И тут понеслась. Мать ревет, бабы соседские кто тоже воет, кто норовит поближе подойти, все рассмотреть, любопытные, понимаете ли. Но батя всех отогнал и давай мне руки-ноги проверять, а потом дух в тело возвращать. Он у меня в горячей точке служил, не одного пацана из-под обстрела вытащил, ну и как массаж сердца делать, тоже знает. Короче не умер я тогда, ничего не переломал, только ушибся сильно, но и альпинистом не стал. Пока поправлялся, церковь рухнула, а больше взбираться у нас некуда было. Да и батя строго за мной следил. Не хотел он сына – знаменитого альпиниста и все тут.
Пришлось мне ехать в город, учиться, работать ну и семью заводить. Но это уже другая история, а вы и эту-то с трудом выслушали. Ну бывайте. Доброго вам здоровьичка.