Великие Луки

Вы были когда-нибудь одиноки? Я был. Сегодня я понял что был в моей жизни период, когда я был одинок. Наверное поэтому я до самых глубоких уголков своей черствой души прочувствовал то, что только что прочитал, хотя и написано это женщиной и по всей видимости «для женщин». Но признаюсь вам честно: я могу подписаться чуть ли не под каждым словом. Да как же так — то..? А вот так. Мне больше нечего сказать. Читайте:

Самое страшное — это когда ты одинока. Когда нет рядом мужчины. Это очень важно для женщины, когда рядом мужчина.

Был в жизни период одиночества. Помню, привезла диван из магазина и собирала его рыдая, сопли висели ниже пола. Потому что в инструкции по сборке было нарисовано два человека. И оба они были мужчинами.

Это был такой момент, когда я клала с собой в постель ноутбук. Вечером от работы он нагревался, накрывала его рукой и казалось, что рядом есть кто-то теплый. Очень важно, чтобы рядом было теплое. Человеку можно многое простить за то, что он теплый. Мне важно было что-нибудь держать в руке. Краешек пододеяльника, угол тумбочки, штору, провод от лампы — не важно. Я должна была за что-то держаться, чтобы не провалиться. Или ехала к подружке и писала смс: «Сажусь в метро», «Вышла и жду маршрутку». Надо было, чтобы кто-то знал, где я, что я сейчас есть и я конкретно сижу в автобусе. И он меня везет мимо синего дома. Если вдруг что-то случится, то потом бы нашли по смскам.

Я собирала диван, смотрела в инструкцию на двух коренастых мужчин с квадратными головами и рыдала в голос. Так хотелось в этот момент позвонить одному человеку. Сказать, что я его прощаю. Только пусть придет и будет теплым! Но вместе с тем было понятно, что с ним вернется все то, что мне не нравилось и с чем мириться нельзя. И еще было страшно от того, что если выйти на улицу и посмотреть вокруг, если ехать в метро в час-пик, если выбежать на многолюдную площадь и смотреть в каждое мужское лицо, если даже перебрать в голове мужей подруг — нет в этих портретах никого, с кем бы ты хотела быть. Нет ни одного, нет человека, нет тяги. Не родился он еще, наверное. Или умер уже. Или он эскимос, или негр. И как его узнать, как с ним встретиться, где найти, если он папуас и живет в пампасах? Как распознать его среди людей, которые носят пальмовые листья вместо штанов и в губе у них глиняная тарелка для красоты?

Одинокий человек похож на провод, который подключен к электричеству. Смотришь на него — и он обычный достаточно, но если тронешь. Одинокий человек воспринимает все очень остро, как голыми нервами. У него нервы, как корни, вылезают наружу, живут не под кожей. У него нет земли, куда прорасти.

Например, я очень остро воспринимала запахи. Есть четыре запаха, которые буду чувствовать даже мертвой.

Первый запах.
Чужие мужские или женские духи в лифте утром. Заходишь в лифт, а он привез запах чужого человека. Очень обильный, густой, острый, не деликатный. И вроде бы едешь одна, но с кем-то. Кто этот кто-то, кто надушился на целый день вперед. Он торопился, наверное, и облил себя духами в последний момент. Пшикал везде, на шею, голову и грудь. И еще по разу в подмышки. Стоял уже в куртке и залезал флаконом под рубашку через все молнии и застежки. Вечером лифт никогда не пахнет духами. Вечером другие запахи, они живут дальше.

Запах второй.
Они живут на лестничных площадках. И это запахи чужих ужинов. Жареной картошки или курицы. Или пирогов, это вообще невыносимо, когда у кого-то пироги. Кто-то кого-то ждет. Тебя никто не ждет, в лучшем случае ты можешь пожарить себе чеснок, больше в холодильнике ничего нет. Или к тебе в гости придет курьер, принесет суши. Но они не будут пахнуть, как картошка. На масле и с корочкой. Можно устроить себе вечер, можно нажарить хоть пять сковородок картошки. Но тогда запахи будут появляться постепенно, уже не почувствуешь. Запах должен быть резким, как чужие духи в лифте, тогда понимаешь, что кто-то есть. И он — ждет.
Можно ублажать себя покупкой разных кремов или сумок. Или шкатулок в стиле прованс. Можно сделать так. Например, я больше всего люблю в кирпиче хлеба верхнюю корочку, чтобы она была жесткая и черная, почти горькая. А в курице люблю зажаренную корочку. Ем курицу и хлеб только из-за этого. Но корочка достается с целым ломтем. Я съедаю сначала хлеб, а корочку оставляю на потом. Или курица. Поджаристая шкурка достается только с целым куском мяса.
И вот в какой-то день очередного своего одиночества можно сказать себе: хватит! Хватит!!! Срезать с хлеба вдоль всего кирпича только верхнюю горьковатую корочку. Пожарить курицу, снять только ее шкурку и есть, есть все это, есть!!.. Никто не осудит за такое, ни с кем не надо делиться, вокруг же никого нет. Утром смотришь, что живешь в одной квартире с ободранной курицей. И странным хлебом.

Запах третий.
Это самый страшный запах в моей жизни. Он догоняет меня часто. В шкафчиках из ДСП, в гороховых кашах, в свежей эмалированной краске. Это запах детского сада. Это мама ушла. Это тоска, страх и отчаяние. Это мерзкие дети, это режим дня, когда в два часа дня спать не хочется, а потом тебя будят в три, а ты бы еще поспал. Запах детского сада — это полная безнадега, когда деваться некуда, мама не придет в обед, не заберет пораньше. Будешь высовывать вечером голову между прутьями на площадке, ждать из-за поворота ее походку и манеру держать сумку. И вот когда она только появляется среди взрослых — ты сразу возвращается домой так, как на Родину. Прошло уже тридцать лет, а я до сих пор помню угол дома из-за которого она выходила. Запах детского сада — это самый страшный запах одиночества, потому что не ты его определяешь, не выбираешь ходить туда или нет, бросить или потерпеть еще.

Запах четвертый.
Он тоже резкий, хоть и не острый. Этот запах прелый, как пахнет из-под сырых листьев в теплую погоду в октябре. Он немного душный, намешан с какими-то неяркими специями, немного сладкий, как противное лекарство от кашля. Это запах спящего человека. Его чувствуешь очень остро, если до этого много спала в комнате одна. Каждый человек начинён своими приправами, как та же курица. Когда он спит, то не прикрыт духами, не жует жвачку, не использует роликовые дезодоранты. Он пахнет, как у него внутри. Спящий человек пахнет весь, целиком все тело. Голова пахнет одинаково с коленом.

Сейчас, когда я замужем, все эти запахи не волнуют, как раньше. Иногда прилетают со случайным сквозняками, потом сразу уходят. Мне стало просто не до этого. Я не успеваю нюхать и думать. Все оттенки, поддтоны, тишина и молчание — все ушло. Рухнуло, стерлось, отмылось таким средством, чтобы ребенок мог нормально ползать по полу и тащить все в рот.

Раньше не знала номера своего домашнего телефона. Никто мне оттуда не звонил и мне некому было звонить туда. Сейчас самый большой страх, когда вдруг видишь, что из дома звонили пять раз. Пять не принятых! Что-то случилось!!! Ааа!!! Мама говорит: «Да я мультики Степе не могла включить, где зарядка от планшета?» А ты пока перезванивала, то видела, как они летят на скорой по встречке с сиреной и мигалками.

Когда Степа родился, то у него появились мама, папа и бабушка. Зато на какой-то период у мужа не стало жены, у меня мужа и мамы. Все перешло Степе. Я уходила из дома два раза. Я воспринимала его как захватчика. Своей территории, своего времени. Не сразу полюбила сына. Через восемь месяцев. Почему-то так. Помню, гуляла и у него капюшон сполз на глаза. Думаю, наверное, можно самой поправить, не надо звать кого-то. Я им стала обладать не сразу.

Сейчас, вот только сейчас, через полтора года, возвращаются ощущения. Хоть какие-то ощущения. Например, Дима идет впереди и я думаю: какой красивый, как классно сидят на его тощей фигуре штаны, какой он крутой! И этот человек — Мой Муж! То есть можно сейчас подойти и вцепится в этот классный задний карман. И он не скажет: «Вы кто, мы знакомы?» Можно со всей силы целовать его. Можно зажать в зубах жесткий волос из его щетины и смотреть, как Дима не может от меня оторваться. Можно его тискать, можно переворачивать, можно внезапно ему что-нибудь подарить. Например, красные носки в зеленых огурцах. Степа очень похож на Диму. Один портрет. Я думаю: «Какой классный Степа!» Слышала, что разведчикам и другим людям, занимающимся опасной государственной деятельностью, например, ворам в законе, нельзя иметь семью и детей, потому что они становятся уязвимыми. Сейчас из меня очень плохой разведчик или вор в законе. Прямо скажем, и раньше не очень, а сейчас и вовсе никакой.

Вот, думала, будет семья, будем ездить везде с фотоаппаратом. Когда мы купили машину, то первая мысль была такой: «Ура! Мы теперь можем ездить в Ашан и закупаться телегами!» И я тут же возненавидела себя за это, потому что не подумала: «Ура! Путешествия!» Туалетная бумага пачками — это тоже семья. Часть этого мероприятия.

Мне кажется, у всех девочек такое отношение к мужчинам. Оно складывается из сказок, которые читали в детстве. В сказках мужчины — спасают. Целуют мертвых женщин в гробах. Лезут к ним в башню по косе. Рубят головы драконам. Вот с этим ощущением живет женщина потом всю жизнь. Что он придет и спасет. Из этой одинокой темницы. Вытащит из гроба. Огородит от всех невзгод. На деле же все не так. Мужчина ни от чего не спасает. Помоги себе сама.

Дима бывает очень неприятным человеком, это факт. Но вместе с тем, он прощает то, что я идиотка. Например, часто Диме достается за то, что он делает в моем сне. Утром могу проснуться и сказать, что он — скотина. Допустим, в этом году был такой сон, где Дима мне изменил. И приснился он в день Святого Валентина. С четверга на пятницу! День был испорчен сразу. Согласитесь, не козел ли? Подумайте, не идиотка ли?

Как-то раз я писала тут, что вот иду по улице, навстречу мне мужчина, и вот представляю, как живем мы уже несколько лет, а он рюкзак в коридоре бросает. Надо было, конечно, написать тогда, что он не может найти рюкзак в нашей семикомнатной квартире, хотя бы так помечтать. Мы живем в однокомнатной, очень тесно. И Дима все время бросает этот долбаный рюкзак в коридоре. Я спотыкаюсь, наступаю на него. Никакие крючки, шантаж, уговоры, угрозы — не помогает. Этот рюкзак, который намечтала когда-то неосторожно, каждый день сидит в коридоре около плинтуса. Или если Дима завтракает, то потом ощущение, что он взрывал кухню. Дима сапер и ест на завтрак мины, бросает в кофе бомбы, мешает чай с лимонками.

Дима — художник-постановщик. Он строит декорации. Один раз надо было сделать эскиз для кино, позвал посмотреть. И я вижу, что это эскиз прихожей. И там, в эскизе, в картинке для кино, в декорации около плинтуса лежит он — рюкзак. Просто Дима думал, чем можно было заполнить пространство, обжить, сделать его человеческим, а не картонным. И он смотрит на меня, говорит: «Ну как?» И я вижу, что не шутит. Этот рюкзак — как его нога или рука. Нельзя ругать человека за то, что он сгибает руку в локте.

У меня, конечно, лицо съезжает в трусы, когда я вижу кухню после завтрака. Но потом стала замечать, что эти взрывы доставляют тихое удовольствие. Дима дает возможность систематизировать и раскладывать — вот что я люблю очень. Класть крышечку от чайника на чайник, поворачивать сахарницу надписью вперед, вешать полотенце ровно. Я перестала его оценивать и переделывать, когда появился Степа. Потому что тогда у нас началась семья. А до этого была мыъя. Мы и учитывание интересов каждого. А сейчас это такой крутой замес, такая заварушка.

Какое-то время я думала, что появится ребенок и он заберет часть любви, ее станет меньше. Пока не стало понятно, что любви стало больше, она увеличилась. И сейчас я думаю, что если у нас с Димой получаются такие крутые люди, то не стоит останавливаться на одном. Пусть будут еще вот такие же, на ровных крепких ногах и с хитрыми глазами.

Еще иногда думаю о том, что хотела бы умереть первой. Чтобы не было в жизни момента, когда бы нужно было жить без них.

© eprst2000