Великие Луки

Скоро сказка сказывается – да не скоро дело делается… Идея данной авантюры зрела давно. (Кому интересно – предупреждаю, далее будет много букв, да с фотографиями)…

«…в алтаре костела был обнаружен тайник, откуда начинался подземный ход, тянувшийся далеко к реке и выходивший на заброшенное польское кладбище…<…>…В подземном ходе я побывал два раза со своим сверстником Ленькой Борисовичем – сыном попа. Ход начинался в алтаре под самым аналоем. Крутая лестница в 25-30 ступеней вела в широкую подземную галерею. Пол был выложен отшлифованными каменными плитами. Высокий сводчатый потолок и стены, увешанные бронзовыми и гранитными плитами с надписями на латинском и польском языках, придавали галерее вид гигантской усыпальницы. Кое-где встречались тяжелые железные двери, вделанные в стены; очевидно, имелись боковые ходы, куда мы не могли проникнуть, так как двери не поворачивались на заржавленных петлях. Почти у самого выхода наружу наш путь преградила железная решетка, оказавшаяся запертой на большой висячий замок, опечатанный свинцовой пломбой…»

Вдохновленные этими строками, компания в составе Velikolu4ank`и, GalantPotapych`а, yaneposed`ы и Karabas`а, а также примкнувших к ним «не живущих на muvl`е», но известных постоянным его читателям настоятеля Свято-Никольского храма отца Иоанна и хозяйки Новосокольнического музея Татьяны Дмитриевны Ермоловой, отправились в Старые Сокольники.
Село это появлением своим и расцветом, который, увы, давно в прошлом, обязано основанному тут в 1771 году монастырю конвентуальных францисканцев. В те поры земли эти были окраиной Речи Посполитой, правительство которой и иерархи были кровно заинтересованы в распространении католичества на землях «схизматиков». Подробнее про историю миссии иезуитов, монастыря и костела (развалины которого и манили нас) см. тут.
Ныне на месте костела (позже – церкви Рождества Христова) – лишь груды битого кирпича. В феврале сорок четвертого по селу несколько дней «долбила» тяжелая артиллерия, разнеся тут все в прах. Определив примерное место алтаря – мы взялись копать…
Увы, выбрав с кубометр битого кирпича, краеведы разуверились в осуществимости затеи… (фотографий нет — руки были заняты лопатой — надеюсь: спутники дополнят). Останавливало нас еще и нездоровое любопытство местного населения – неподалеку весьма заинтересованно крутились любопытные школяры. Ведь последний установленный факт проникновения в монастырские подземелья связан именно с этим племенем: в то далекое время, что зовется ныне «сразупослевойны», дедушек этих самых школяров искали три дня всем селом, а вытащив из-под земли, всыпали по мягкому месту так, что потом неделю на животах спали. Отрытый же доморощенными «дигеррами» лаз мужики, вооружившись ломами, обрушили, дабы другим неповадно было…
Отчаявшись обнаружить вход – мы двинулись искать выход.

«…нет уже более древнего заброшенного польского кладбища – излюбленного места наших детских игр, где два-три века тому назад были похоронены знатные вельможи Речи Посполитой, кладбища, утопавшего в вековых липах и походившего больше на маленький сказочный город, со всех сторон окруженный рвом. Его надгробия, изваянные руками безвестных мастеров, больше походили на маленькие дворцы самой причудливой архитектуры…»

Кладбища, действительно, давно уже нет… Мы и свои-то могилы не бережем – что уж тут говорить про польские. Кое-где из земли выступают замшелые плиты с латиницей. На одной из них с трудом разобрали имя «Anna», «zmarła 1848 roku»…


фоты, понятное дело — не нынешние. Зато надписи лучше видны...
Понятное дело – выход мы тоже не нашли…

Далее дорога нас повела в Тальцы.

«…Скоро должен был наступить праздник «Имя-Марья» с его бесконечными базарами, каруселями, балаганами, пряниками, леденцами и тысячью других удовольствий, от которых кружилась голова и сладко замирало сердце.
Почему этот праздник так странно назывался – я не знаю, но думаю, что название имеет отношение к той самой чудотворной иконе Божьей Матери, найденной несколько лет тому назад в Талицком ключе, откуда верующие приносили святую воду, якобы исцеляющую от всех болезней и немощей. Начинался этот праздник с того, что за несколько дней до его начала беспрерывной лентой тянулись возы, нагруженные товарами: мануфактурными, кожевенными, москательными, бакалейными; тянулись фуры, закрытые со всех сторон – это везли реквизиты для балаганов, где давались цирковые представления, ехали фокусники, «петрушки», куклы; везли карусели, шли медвежатники со своими бурыми, черными питомцами, сгибаясь в три погибели, ковыляли шарманщики с раскрашенными во все цвета радуги невиданными птицами; нескончаемой вереницей плелись нищие, калеки, перехожие и всякий другой бродячий люд; в деревянных клетках везли всякую живность: гусей, уток, кур, поросят, гнали целыми косяками лошадей; пылили коровы, овцы, свиньи и в одиночку и стадом; с гамом и шумом мчались, звеня бубенцами, цыганские кибитки, до отказу набитые женщинами и черномазыми ребятишками; шли бродячие торговцы, татары и китайцы, сгибаясь под тяжестью огромных тюков с товарами…<…>
Но что за зрелище являет собой крестный ход! Высоко над толпой, под шелковым балдахином, укрепленным на носилках, плывет икона. Носилки с балдахином покоятся на плечах десятка человек, почти поминутно сменяющихся, неохотно уступающих другим честь прикоснуться к святыне. Народ густой толпой стоит по обеим сторонам дороги, образуя узкий проход, по которому в золотых и серебряных ризах, с нагрудными золотыми крестами медленно движутся двенадцать священников со своими причтами, над ними колышется лес хоругвей; позади, лицом к большому хору певчих, пятится регент, плавно махая палочкой. Отдельно идут звероподобные дьяконы, заглушающие своим могучим ревом голоса многотысячной толпы. Впереди, шагах в десяти от иконы, раздвигая толпу, гарцует на раскормленном жеребце становой пристав, некогда служивший в кавалерии, со своей свитой из стражников и урядников.
То и дело от толпы отделяются мужчины и женщины и, согнувшись, становятся перед носилками с иконой, и когда над их головами проносят икону, они, осеняя себя крестом, бросают на носилки деньги, холст, шерсть, лен и массу других даров, а когда носилки переполняются, церковные служки перекладывают все в большие холщовые мешки, которые поминутно наполняются и оттаскиваются в сторону. На их место появляются новые церковные служители с порожними мешками в руках. Так шествует крестный ход целых три версты до самой Талицкой церкви, где и водворяют прибывшую икону. Обедню служат долго, и около полудня раздается первый удар колокола, возвещающий окончание службы и открытие ярмарки…»

Давно уж нет церкви Параскевы-Пятницы, что стояла на высоком холме в Тальцах. На том месте несколько лет назад был установлен поклонный крест.

Фота тоже «летняя» — слишком уж скучной была погода...
А вот часовню на месте чудесного обретения иконы, у источника – восстановили!

Удивительно – но место это посещается довольно часто. Вот и в воскресенье там мы обнаружили паломников-великолучан…
Часовня стоит над ручьем, источник же – чуть выше.


Ключ бьет прямо из земли, из склона оврага. Место уединенное и удивительное, как нельзя лучше подходящее для обитания монаха-скитника. Тем более удивительное, что автотрасса «Балтия» отсюда в полукилометре, а звук проносящихся фур совершенно не слышен. Не «ловят» мобильники, GPS не нашел ни одного спутника… Покой и тишина…
Паломники один за другим уходили окатиться святой водой. Мы на это, увы, не решились…

После Талицкой часовни отец Иоанн нас покинул, дальнейшее путешествие происходило без него. Побывали в Рунове. Как-то весной я подробно описал свои ощущения – надеюсь, меня дополнят остальные. Лично я же еще раз подивился небывалой для относительно глухого села «соборности» храма, который мы обошли еще раз.

Последним (точнее – предпоследним) пунктом поездки стала церковь Успения в селе Новом. Храм знаменит тем, что именно отсюда происходил род священников Новских – предков академика Виноградова по материнской линии. Преемником Новских стал отец Стефан Синайский, все годы своего долгого служения ведший своеобразную «летопись» здешних мест.
Увы, следует признать, что мы, наверное, стали одними из последних посетителей Новской церкви. Свод средней части вместе с куполом рухнул вовнутрь, стены покосились.




Еще несколько лет – и в этой груде трухлявых бревен (если они к тому времени не сгорят) трудно будет узнать оригинальное творение местных строителей – эдакое деревянное подражание столичному «ампиру». В груде бревен и щепок – голубые доски с золотыми звездами, которые когда-то были звездным небом.

А у входа в храм огромные, невиданные мной ранее, величиной с добрую тыкву, грибы «волчьего табака»…
Вот тут можно увидеть, какой церковь была еще пять-шесть лет назад.

Последним пунктом стало озеро Тростенец и деревня Шманы с памятником экипажу «Ил-2», о котором я уже тоже рассказывал. Темнело, начинался дождь, и краеведы разъехались по домам, переваривать впечатления, делиться фотографиями и планировать новые вылазки и авантюры, назло всем…

ЗЫ. Цитаты – из воспоминаний Роберта Григорьевича Барановского (он же – Рувим Гдальевич Лейбович), родившегося в местечке Сокольники в 1895 году и написавшего их в начале пятидесятых. Нигде и никогда не издавалось, существует в рукописи. Кому интересно – полный текст тут.